Слухи в прифронтовом госпитале распространяются со скоростью пожара в сухой степи. Новостная искра, упавшая в одном отделении, через час уже полыхает в другом, обрастая невероятными подробностями. Но тот слух, что пополз по палатам, переходам и смотровым в конце той морозной недели, был особенным, тяжёлым, липким, как густой дым после взрыва, и оседал в душах чёрной сажей. Никто так и не понял, откуда он взялся. Может, из канцелярии, куда пришёл рапорт старшего лейтенанта медицинской службы Прошиной с просьбой её уволить по состоянию здоровья, назначив медкомиссию...

Когда папа позвонил мне в среду вечером, в его голосе звучала растерянность, приправленная легкой дрожью испуга. — Лена, дочка, тут такое дело. Со мной приключилось нечто странное. В мою скромную обитель пожаловал попугай. Да не простой, а огромный, белоснежный, как зимнее облако. Уселся на шкаф и, кажется, не собирается покидать насиженное место. Я опешила. Папа жил на четвертом этаже старенькой хрущевки, окна всегда распахнуты навстречу свежему ветру. Попугай? Просто так, с улицы? Звучало невероятно...