Сентябрь 1910 года выдался на удивление тёплым и золотистым. По проселочной дороге, утопая в рыжей пыли, медленно двигалась кибитка, запряжённая усталой лошадью. Софья Павловна Сидорова — а именно так полностью звали юную учительницу — сидела на тюках со своим нехитрым скарбом и крепко держалась за деревянные перильца телеги. От каждого толчка её худенькое тело вздрагивало, а левая нога, скрытая под скромным синим байковым платьем, неестественно подёргивалась. Этот изъян — последствие перенесённой...

Бестеневая лампа под потолком гудела, как растревоженный улей, и этот звук ввинчивался в уши, мешая сосредоточиться. Виктор не просто кричал — он выплевывал слова, словно раскаленную картечь, не заботясь о том, что на него с испугом косятся медсестры и посетители в бахилах. Его лицо, обычно холеное и непроницаемо спокойное, пошло багровыми пятнами, исказившись в гримасе брезгливости. — Ты хоть понимаешь, что она натворила, мама?! — он резко развернулся на каблуках, едва не сбив с ног санитарку с тележкой...