Гарри Логан нашел повешенного индейца за Совиным ручьем. Молодой парень, раздетый почти донага, болтался в петле на толстом кленовом суку. Руки его были туго скручены за спиной. Сломанная шея казалась неестественно длинной. Избитое в кровь лицо представляло собой отвратительную маску бессильной злобы и отчаяния. На земле рядом с деревом сидел седой индеец. Его изборожденное морщинами лицо казалось безучастным. В тонкой косичке над левым виском неряшливо торчало черное воронье перо. Гарри слышал о нем...

Когда я давным-давно впервые дойдя до финальных строк рассказа Амброза Бирса, мне показалось, что земля ушла из-под ног. Я сидел, уставившись в страницу, пытаясь перевести дыхание, будто сам всё увидел на месте, а именно Пейтона Фаркуара висящего петлёй на шее и обрывком верёвки в дрожащих руках. Этот текст не просто удивил меня — он ворвался в сознание, как взрыв, оставив после себя трещины в привычном понимании реальности, жизни и смерти. И даже спустя время я ловлю себя на мысли, что возвращаюсь к нему, словно к незаживающей ране, которая одновременно пугает и завораживает...