1937 год. В доме под номером семнадцать по улице Мира в трёхкомнатной коммунальной квартире жила Анна Петровна Кузнецова со своим сыном Иваном и невесткой Марией. У неё была одна комната, у молодых вторая. А в третьей комнате проживала её подруга Зинаида, сын которой был военным и мотался по всей стране. Анне Петровне было пятьдесят два года, сурово поджатые губы, худенькое тело, но самое главное, глаза: смотрели они на мир безрадостно, словно не было в её жизни светлых солнечных дней. Мария уж давно привыкла, что свекровь такая...

Утро в их однокомнатной квартире начиналось одинаково: электрический чайник булькал, как старый самовар на дачном крыльце, кофемолка дробно рыдала в ладони, и за стеной кто-то снова выяснял отношения на голосах — с паузами, как в плохом спектакле. За окном двор скрипел качелями; у соседей на втором этаже плакал младенец — тоненько, с тем отчаянным надрывом, на который тела взрослых уже не способны. Анна прислушалась, положила ложечку рядом с чашкой и произнеса, словно спрашивала у самого воздуха: — Слышишь? Михаил кивнул...