Марина проснулась раньше будильника — впрочем, как и всегда. За двадцать лет привычка вставать в шесть утра въелась в плоть и кровь, как запах кофе в старую кофейню. На кухне было еще темно, только электроплита мигала лампочкой, да сквозь занавески пробивался мутный свет от фонаря под окном. Тишина, которую она даже полюбила. Пять минут наедине с собой. Она кинула тапки под ноги, накинула халат и пошла ставить чайник. Все — как по накатанной: чайник, кружка, бутерброды для Бориса, овсянка для себя, два яйца вкрутую — он любит...

Ранним утром небо было затянуто тучами, воздух густо пах сыростью и близкой бедой. Ганс Лемке стоял в окопе, чувствуя, как тяжело наваливается на него тишина, словно давит плечи. Он смотрел в мутную даль, не зная, что там, за туманной пеленой, уже готовится нечто, что навсегда отпечатается в его памяти. И вдруг тишину разорвал крик, словно гром среди ясного неба: «За Родину!». Слова эти звучали не просто громко — в них было что-то пронзительное, отчаянное и бесповоротное. В ту же секунду из тумана...