— Ну и денек, думал, позвоночник в трусы осыплется, — Олег с шумом выдохнул, стягивая кроссовки. Он нарочито громко кряхтел, изображая вселенскую усталость, свойственную только шахтерам после смены или офисным работникам, которым пришлось задержаться на два часа. — Петрович совсем озверел. Говорит, пока сводные таблицы по кварталу не сведем, никто домой не пойдет. Я ему объясняю: у тестя юбилей, шестьдесят лет, жена ждет. А он мне: «Олег, бизнес не ждет». Козел. Юлия стояла в дверном проеме кухни, скрестив руки на груди...

— Уберите коробку! Сейчас же! — голос Оли сорвался на визг, чего она сама от себя не ожидала. Руки дрожали, но она крепко сжала дверной косяк, преграждая путь в спальню. Анна Викторовна, грузная женщина с химической завивкой цвета переспелого баклажана, замерла с картонной коробкой в руках. Её лицо пошло красными пятнами, но взгляд оставался ледяным и надменным. За её спиной, переминаясь с ноги на ногу, стоял Вова — муж, с которым Оля прожила пять лет. А чуть поодаль, нагло жуя жвачку и оглядывая обои, прислонилась к стене Света — золовка...