В дом Захаровых всегда входили тихо. Не потому что боялись — потому что так требовала хозяйка. Тишина была для неё формой власти: в её присутствии шумели только часы на стене, и то не всегда. Когда она заходила в комнату, воздух будто втягивал живот. Поэтому когда девушка в дешёвой, поношенной курточке впервые переступила порог этого дома, вся прислуга замерла. На ней не было ничего дорогого. Даже сумка — из тех, что продают возле метро. И она стояла, будто извинялась за то, что живёт. — Это… она? — прошептали кухарки...

— Кать, ты когда зарплату получаешь? В пятницу же? Катя остановилась в дверях прихожей, ключи еще в руке. Паша вышел из комнаты, телефон светился в его ладони. Двадцатое декабря, восемь вечера, за окном метель, а дома тепло и пахнет жареной картошкой. — Завтра, — ответила она, стягивая ботинки. — А что? — Отлично. На Новый год маму в ресторан поведем, так что зарплату перекинь на мою карту. Катя выпрямилась, сумка с документами сползла с плеча на пол. — Что, прости? — На Новый год маму в ресторан поведем, — он снова уткнулся в экран, листал что-то...