Телефонный звонок разорвал тишину субботнего утра, как хищник, врывающийся в мирное стадо. Марина Васильева, помешивая на плите манную кашу для сына, вздрогнула. В их доме по субботам звонили редко, и почти всегда это означало одно — что-то случилось. Сердце неприятно екнуло и зачастило, словно испуганная птица в клетке. На дисплее высветилось «Мама». Тревога сменилась тяжелым, знакомым предчувствием. — Да, мам, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и буднично. — Мариночка, доченька, беда! — голос матери, Анны Петровны, на том конце провода был на грани истерики...

— Ну и кто мне за это спасибо скажет? — Елена Михайловна, втиснувшись между двумя пакетами из «Магнита», тяжело опустилась на диван. — Я свою трёшку в центре продала, чтобы помочь вам, а вы даже пирога не испекли! Катя стояла в дверях кухни и стискивала зубы. Пирог… Чёртов пирог. Как будто из-за отсутствия пирога рушатся семьи. Хотя, может, и рушатся. Вон у них с Павлом уже неделю как холодная война — с тех пор как его мать переехала к ним без предупреждения. — Мы ж не договаривались, Елена Михайловна, — осторожно сказала Катя, закручивая руки в узел на фартуке...