— Я подаю на развод, Эдик. Ева произнесла это тихо, почти беззвучно, но слова повисли в воздухе, пропитанном запахом вчерашнего коньяка и жареной картошки, с оглушительной громкостью. Она стояла посреди их кухни, идеально вычищенной, где каждая кастрюлька знала своё место, и смотрела на мужа. Эдик, развалившийся в кресле с утренней газетой, медленно опустил её. Его лицо, обычно благодушное и слегка одутловатое, вытянулось в изумлении. Он моргнул раз, другой, а потом губы его дрогнули в усмешке. —...

— Нет. Одно-единственное слово, произнесённое тихо, но с непоколебимой твёрдостью, разрезало моросящую тишину вечера. Оно ударило Эдика сильнее, чем пощёчина, сильнее, чем стакан ледяной воды в лицо. Он ожидал чего угодно: слёз, упрёков, условий, долгого, изматывающего разговора о его прегрешениях. Но не этого короткого, окончательного и бесповоротного «нет». Начало этой истории здесь >>> Он смотрел на неё с надеждой. Он был уверен, что она, как и всегда, простит. Растает. Сжалится. Ведь она же женщина, она же мать...