Дом на Сиреневой стоял тихий, будто прислушивался к собственному возрасту. Панелька старая, но упрямая, с облупленной краской на подъезде и запахом сырости, который зимой держался до мая. Я всегда говорил: этот дом — как живой. Он знает людей по шагам, по кашлю, по тому, как хлопает дверь их квартиры. И в этом доме был один странный закон: когда стемнеет — горят все окна, кроме одного. Квартира №7. Тот тёмный прямоугольник второго этажа, будто провал в стене. Вечерами он смотрел на весь подъезд черной, голодной дырой...

— Ты майонез взяла? — Витя даже не повернулся от телевизора. На экране Женя Лукашин в сотый раз летел в Ленинград, а в прихожей Нина в сотый раз проклинала этот день. Пакеты врезались в пальцы так, что кожа побелела, стала похожа на куриную шкурку. Три пакета. В каждом — килограммов по пять. «Магнит» был битком, кассирша орала на грузчика, бабки дрались за последний горошек по акции. Нина выстояла. Нина добыла. — Я спрашиваю, майонез взяла? — голос мужа стал требовательнее. С дивана донесся хруст — Витя дегустировал сухарики, которые предназначались для салата «Цезарь»...

Вечер прошлой пятницы был омрачен звонком супруги: «Приезжай скорее домой, у нас ЧП». Благо я был в 10 минутах езды, вскорости оказался около входной двери квартиры, перед которой стояла растерянная супруга: «Почему-то ключ в замок заходит не до конца». У нашего замка перфорированный ключ. Блокировка механизма замка снимается как только все штифты окажутся в своих выемках ключа. Посветив в щель замка, выявил виновника, который не дает ключу зайти в замок до конца: один из штифтов заклинило. Танцы с бубном с постукиванием результата не дали...