Кабинет директора детского дома №5 пах вековой пылью, хлоркой и дешевым растворимым кофе, который, казалось, въелся в сами стены этого казенного учреждения. За окном уныло моросил ноябрьский дождь, размывая серые очертания панельных домов спального района. Тамара Павловна, директриса с монументальной прической, покрытой толстым слоем лака, нервно постукивала карандашом по столу. Этот звук — тук-тук-тук — отдавался в висках Елены, сидящей напротив. Елена сжимала сумочку так, что побелели костяшки пальцев...

Когда Павел окончательно для себя решил, что Дакота ему больше не нужна, мысль легла в голове тихо и ровно, без боли, почти как расчёт расхода дров на зиму. Собака, столько лет приносившая доход, стала «староватой», в последнем помёте щенки вышли хилые, двоих уже пришлось пристроить чуть ли не даром. «Зачем кормить старую, — холодно рассуждал он, — если молодая сука в силе, щениться будет лучше». Внутри это решение звучало как хозяйственная мера, вроде «старый хлам выкинуть». И как легко вместе с этим словом — «старая, пора списать» — стирались годы службы и слепой верности...