Она мечтала только об одном — забрать младшую сестру из интерната и оформить опеку. Для этого пришлось устроиться сиделкой к богатому мужчине в инвалидной коляске, который, казалось, уже решил, когда и как уйдёт из жизни. Всё изменилось после подслушанного разговора с нотариусом и одного скандального дня рождения. *** – «Лера, вы понимаете, что в вашем положении о ребёнке речи быть не может?» Я тогда даже не сразу поняла, что это мне. Сидела в душном кабинете опеки, держала в руках папку с бумажками и тупо смотрела на кружку с облупившейся надписью «Лучший юрист года»...

Швабра выскользнула из рук и с глухим стуком упала на мраморный пол. Я стояла посреди огромного холла и чувствовала, как горят щёки. Не от стыда. От злости. — Что, руки не держат? — Виктория Андреевна сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и листала что-то в золотистом телефоне. — Подними. И перемой. Вон там, у лестницы, разводы остались. Я подняла швабру. Молча. Как делала это последние три года. Три года в этом доме. «Марина, кофе», «Марина, погладь», «Марина, почему пыль на подоконнике?». А ведь когда-то… Впрочем, неважно...