Звук вилки, царапающей фарфор, в тишине нашей кухни звучал как скрежет гвоздя по стеклу. Я замерла, не донеся кусок курицы до рта. Этот звук всегда был прелюдией. Сигналом воздушной тревоги. — Суховато, — констатировала Тамара Павловна, не поднимая глаз от тарелки. Она произнесла это тихо, почти безэмоционально, как судья зачитывает приговор, не подлежащий обжалованию. — Леночка, я же тебе говорила: грудку надо сначала мариновать в кефире, а не просто обваливать в специях. Волокна разрушаются, мясо становится нежным...

Я случайно услышала, как муж и свекровь обсуждают меня: «Она кухарка, пусть подаёт нам еду, а потом доедает!». Я вытерла слезы, достала из шкафа самую красивую посуду и положила на неё то, что они заслужили... В шесть утра прозвенел будильник. Я, Вика, тридцати лет от роду, кондитер по призванию и «дрессированная жена» по совместительству, сползла с кровати. За окном была декабрьская темень, в квартире тихо, только сопел мой муж Игорь. Сегодня было 31 декабря. День, который все нормальные люди ждут с радостью, а я с ужасом...