Тишину маленькой квартиры нарушал лишь мерный, чуть свистящий звук кислородного концентратора. Он был белым, громоздким и неуклюжим, как чужеродный механизм, встроенный в уютный мирок засиженного дивана, выцветших фотографий и вязаных салфеток. Анна сидела на табуретке рядом с кроватью матери и смотрела, как та спит. Лицо Марии Петровны было восковым, прозрачным, веки с синеватым отливом. Кажется, жизнь медленно выходила из этого тела, оставляя после себя лишь хрупкую оболочку и навязчивый, ритмичный звук...

Вечер пятницы выдался на удивление тихим и спокойным. За окном медленно сгущались ранние зимние сумерки, а в уютной кухне пахло свежесваренным кофе и корицей. Катя заваривала чай, наслаждаясь непривычной тишиной. Дочка уснула, и в квартире воцарился тот редкий покой, ради которого, казалось, и стоит жить. Ключ повернулся в замке, и в прихожей послышались шаги. Это был Алексей, ее муж. Катя обернулась и улыбнулась. Он снимал пальто, а из сумки достал аккуратную коробку пирожных из той самой кондитерской, что возле его офиса...