— Боже мой, Надя, ну что ты опять творишь? — голос Валентины Петровны прорезал тишину моей мастерской как нож. — Руки у тебя совершенно не из того места растут! Я замерла над глиняной вазой, которую лепила уже третий час. Пальцы, только что послушно формировавшие изящные изгибы, вдруг стали ватными. Валентина Петровна стояла в дверях моей крошечной комнаты, оглядывая творческий хаос с выражением человека, обнаружившего в супе муху. — Это же просто стыд какой-то, — продолжала она, подходя ближе и брезгливо трогая одну из моих работ...

— Мам, а когда папа придёт? Вероника поправила Соне рюкзак на плечах и нажала кнопку лифта. Четвёртый этаж, панельная девятиэтажка на окраине — они с дочкой возвращались с работы и школы. — Поздно, наверное. Сказал, что на заводе совещание. — Опять? — Соня надула губы. Лифт пришёл. Внутри пахло сигаретами и чем-то кислым. Вероника молча нажала на четвёрку. Соня прижималась к маме, зевая. Лифт дёргался на каждом этаже — старый, скрипучий. Вышли на площадке. Вероника достала ключи, но дверь оказалась не заперта — открылась от лёгкого нажатия...