Первым желанием было завыть. Упасть на пол, бить кулаками этот старый паркет и кричать, пока не лопнут связки. Галина Сергеевна именно этого и ждала. Она устроилась в кресле поудобнее, готовая к привычному спектаклю: истерика дочери — мамины капли — примирение — дочь остается дома, раздавленная чувством вины и собственной никчемности. Но Алина молчала. Внутри неё, в том месте, где раньше жили страх и покорность, вдруг стало тихо и холодно. Словно выгорело всё лишнее, оставив только голый, злой расчет...

Антонина Васильевна, которую все звали просто- баба Тоня, тихонько сидела в своем стареньком, удобном, продавленном кресле, и вздыхала. Вот дожилась, так дожилась. Да разве думала она, что когда- то наступит такой день, когда перестанет она быть хозяйкой в своем доме? А вот поди ж ты! Командуют все, кому не лень. Это заменим, это обновим, это выбросим. Тоже мне, хозяева сыскались! Дочь Оля, надувшись как мышь на крупу, сидела рядышком, на диване, демонстративно отвернувшись от матери, и обиженно сопела...