— Антон, ты не понимаешь, я не могу так больше. — Марина нервно перебирала пальцами кожаный ремешок сумки. — Мне кажется, что я задыхаюсь здесь. — В смысле "задыхаешься"? У тебя всё есть. Работа, квартира, я, в конце концов. — Антон посмотрел на неё с недоумением. — Что ещё нужно? Она отвернулась к окну. За стеклом серый Петербург жил своей жизнью: спешили куда-то люди, моросил привычный дождь, тяжёлые капли разбивались о карниз. — Понимаешь, иногда мне кажется, что мы с тобой просто плывём по течению...

Когда я слышу фразу: "Ты такая сильная женщина", у меня внутри всё сжимается. Не потому, что я стесняюсь этого — а потому, что за этой силой никто не видит боли. Хочется не зевнуть, а заорать: "Да я устала быть сильной! Я не родилась с мечом в руке и щитом на груди! Я просто не могла позволить себе развалиться!" Сильная — не по зову сердца, а потому что нельзя было иначе. Это не комплимент, это приговор. Я стала сильной не потому, что мечтала о жизни в одиночку, не потому, что романтизировала роль...