Баба Катя копалась за кустами, пыхтела и ворчала что–то себе под нос. Летели в сторону комья земли, вгрызалась в черную жирную почву старая, проржавевшая у основания черенка лопата, того гляди треснет. От того и чертыхается баба Катя, клянет мужа, Петра Ивановича. — Рук что ли нет? Всё на меня повесил! А сам!.. Мужик в доме, а на кой он мужик, если за инвентарем не следит! Горе мое горькое, силушку где взять? Аккордеон его окаянный прочь! И удочки! И вообще… Ругаться сильно, крепко, по–мужски, Екатерина Федоровна стеснялась...

— Твоя мать опять приперлась со своими кастрюлями! — Наталья стояла посреди кухни, держа в руках телефон. — Третий раз за неделю! У меня что, столовая для нищих? — Наташ, она просто хочет помочь... — Помочь? Серьёзно? — голос Натальи звенел от сарказма. — Она демонстрирует, что я не способна накормить собственную семью. Борщ, котлеты, салаты... Будто я инвалид какой-то! Этот разговор повторялся с завидным постоянством, как заезженная пластинка, и каждый раз Андрей не знал, что ответить жене. Мать действительно приходила часто — с едой, с заботой, с желанием помочь...