— Мам, ну сколько можно?! Я же взрослый мужик! — Артём нервно теребил шнурок от капюшона, стоя в прихожей с сумкой в руках. — Куда это ты собрался в такую погоду? На улице же ливень! — Валентина Петровна выглянула в окно, где по стеклу стекали толстые капли дождя. — И потом, я ужин готовлю, твой любимый плов. Неужели нельзя подождать? — Мам, мне уже тридцать лет! Тридцать! А ты всё следишь за каждым моим шагом, как будто мне пятнадцать. Валентина вздохнула, прижала к груди кухонное полотенце. Сын был прав, конечно...

Я долго молчала и делала вид, что со мной всё в порядке. Сцена, съёмки, реплики, аплодисменты — идеальный грим для личной боли. Но однажды любой грим трескается. Когда ты узнаёшь, что человек, с которым прошла и радость, и болезнь ребёнка, нашёл себе другую — на семнадцать лет моложе, — внутри что-то щёлкает. И ты вдруг понимаешь: бумеранг существует. И да, он возвращается — и по тебе тоже, если когда-то ты сама вошла в чужую дверь. Я родилась в Туле, в простой семье. Папа ушёл рано — тромб, ему было всего тридцать...