На свое тридцатилетие мне не хотелось торчать на кухне, мыть посуду и суетиться. Мечтала о легком вечере в красивом месте, среди самых близких. Я забронировала столик в уютном ресторанчике и разослала приглашения, тщательно продумав рассадку. Первыми отказались моя свекровь, Валентина Степановна, и ее дочь Ирина. Звонок был коротким и неприятным. — Мы не понимаем такой расточительности, — холодно произнесла она. — Если уж появились лишние средства, лучше бы помогли мне. Холодильник совсем старый, а вы на какие-то посиделки деньги швыряете...

Тишина в комнате была густой и тяжёлой, как одеяло, под которым нечем дышать. Анна смотрела в окно на умытый дождём вечерний город, но не видела ни огней, ни машин. Она видела только отражение своего уставшего лица и слышала эхо недавней ссоры. Его слова всё ещё звенели в ушах: «Надо же, чтобы гости ахнули! Чтобы всё было как у людей! Хочу, чтобы моя родня шиковала!». Он говорил это с таким пылом, с такой жаждой одобрения, что ей стало физически плохо. Она обернулась к нему, её голос прозвучал тихо, но чётко, разрезая ту самую гнетущую тишину...