Считаю, что этот мир весь испортился. Он стал плохим, мир превратился в каких-то бомжей и бедных. Ни у кого нет денег и рублей, все живут бедно. На улице во многих странах и городах живут одни бомжи. Весь мир в этих самых бомжах и скоро все люди, народы, толпы и человеки станут тоже этими бомжами. Мир живет без домов, без квартир, без еды, без воды, без средств к существованию. Мир весь в болезнях, ему плохо, он болеет. У него много вредных привычек, от которых он избавиться не в состоянии и не в силах...

Тишина в дежурной комнате была густой, как наркоз, и так же приятно оглушала. Антон Викторович, дежурный хирург, погружался в нее, как в пучину, позволяя усталости вымыть из мышц напряжение последней шестичасовой операции. Его веки тяжелели, сознание уплывало в безмятежную пустоту, где не было ни криков, ни стонов, ни назойливого писка аппаратуры. Эту хрупкую идиллию разорвал резкий, пронзительный звук, донесшийся из приёмного покоя. Не крик, не стон, а что-то среднее — взвизгивание, перешедшее в отчаянный спор...