– Эта та колонна, на Кидаль? – спросил он через некоторое время. – Да, ооновская. Любят они ооновских пограбить, – ответил Геннадии. – Те чуть что – лапки кверху и всё отдают. Это притом, что у них есть чем защищаться. Ну, а потом местные налётчики всё, что награбили, отвозят на рынок и толкают втридорога. Бизнес по-местному. Другой работы нет. Да и не особенно-то хотят трудиться. Считают, что Европа их всю жизнь грабила, значит, теперь европейцы должны им создать рай на земле за свой счёт. – Грабь награбленное? – уточнил испанец...

Анжела сидела на жёсткой скамье автовокзала, сжимая в руках небольшую светло-коричневую сумку. Пальцы немели — то ли от утренней прохлады, то ли от того, что она слишком крепко вцепилась в кожаную ручку. В воздухе висел приторный запах дешёвых пирожков из буфета, монотонный голос из динамика объявлял рейсы, и казалось, что это всё — не реальность, а какой-то странный сон. Утром, когда снова подкатила тошнота, мать уже не стала слушать привычные оправдания: мол, отравилась в столовой, желудок слабый...