Если бы кто‑нибудь утром сказал, что к вечеру моя жизнь треснет пополам, как стакан под кипятком, я бы только вытерла вспотевший лоб тыльной стороной ладони и продолжила мешать кастрюлю. В день свадьбы некогда слушать предсказания. Тем более, если это не твоя свадьба, а той, кого ты двадцать три года называла дочерью. Точнее, пыталась называть. Кухня дышала жаром: духовка пыхтела, из трёх конфорок одновременно шипело и булькало, под потолком клубился пар. За стенкой гремел зал – там надували шарики, сдвигали столы, кто‑то ругался, что скатерть короткая...

Я стояла перед дверью, обитая дермантином, и чувствовала, как по спине течет холодная струйка пота. Не от жары — на лестничной клетке сквозило, — а от дурного предчувствия. В руках у меня был огромный букет белых хризантем, которые мама обожает, а в сумке — коробка с новым тонометром и конверт. Толстый такой конверт, в котором лежала моя отложенная поездка на море. Но ведь у мамы юбилей, семьдесят пять. Это святое. Два дня назад я звонила. Голос у неё был слабый, надтреснутый: «Верочка, не приезжай...