Первым ощущением была боль. Тупая, разлитая по всему телу, будто меня переехал каток. Я пыталась пошевелить рукой, но конечности не слушались, были тяжелыми и чужими. Веки словно налились свинцом. Но сквозь них пробивался размытый желтоватый свет, а в нос ударил резкий, знакомый до тошноты запах больничного антисептика. Я была в сознании. Это осознание пришло ко мне медленно, как сквозь густой туман. Память была клочковатой, обрывочной. Я помнила дождь, мокрый асфальт, блестящий под фарами, и резкий, до слепоты, свет встречной фары...

— Андрей, принеси, пожалуйста, воды… — голос Марины был чужим, сухим и ломким, как прошлогодняя листва. Он едва пробивался сквозь ватное одеяло, которым её накрыло с головой. Тело превратилось в один сплошной, ноющий сгусток боли. Ломило всё: от кончиков пальцев до корней волос. Кожа горела, но под ней, казалось, бегал колючий, ледяной озноб. Градусник, который она с трудом стряхнула полчаса назад, показал 39,8. Это была уже не просто болезнь, это было состояние изменённого сознания, полубред, в котором реальность смешивалась с кошмарами...