— Алин, тут такое дело… На кухне пахло свежемолотым кофе и чем-то ещё — едва уловимым, металлическим привкусом напряжения, который Сергей научился распознавать безошибочно. Он поставил свою чашку на идеально чистую столешницу из искусственного камня, стараясь не издать ни звука. Любой резкий стук в этом храме порядка, который Алина называла их кухней, воспринимался почти как святотатство. Он тщательно подбирал слова, репетируя этот разговор у себя в голове последние полчаса, пока изображал, что смотрит новости в гостиной...

Телефонный звонок разорвал тишину субботнего утра, как хищник, врывающийся в мирное стадо. Марина Васильева, помешивая на плите манную кашу для сына, вздрогнула. В их доме по субботам звонили редко, и почти всегда это означало одно — что-то случилось. Сердце неприятно екнуло и зачастило, словно испуганная птица в клетке. На дисплее высветилось «Мама». Тревога сменилась тяжелым, знакомым предчувствием. — Да, мам, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и буднично. — Мариночка, доченька, беда! — голос матери, Анны Петровны, на том конце провода был на грани истерики...