— Туда нельзя, — голос свекрови, Зои Анатольевны, ударил наотмашь, заставив меня замереть на полпути по коридору. Я всего лишь хотела поднять закатившуюся под старый комод брошь. Комод стоял как раз у той самой двери в конце длинного, редко используемого коридора. — Я только украшение свое подниму, Зоя Анатольевна. Она перегородила мне путь, встав как вкопанная. Высокая, костлявая, с плотно сжатыми губами и резким запахом хлорки, который, казалось, исходил от всей ее одежды. — Я сама. Тебе к этой двери подходить не велено...

Коробка с его вещами стояла на столе уже третий день. Анна обходила её стороной, словно спящего зверя, который может проснуться от неосторожного движения. Дети настаивали — пора разбирать, пора решать, что оставить, что отдать. А она всё медлила. Что такого страшного в старых рубашках и носках? Утром, когда дом наконец затих после суеты, она подвинула коробку ближе. Запах его одеколона ударил в лицо — тот самый, который она когда-то покупала ему на день рождения. Руки дрожали, перебирая привычные вещи...