Екатерина Даниловна стояла у большого панорамного окна своей гостиной и смотрела на ухоженный двор таунхауса. Внизу, на идеально подстриженном газоне, играла соседская девочка с собакой. Ее смех едва долетал сквозь толстое стекло. Екатерина Даниловна сжала телефон. На экране светилось последнее сообщение от сына, отправленное две недели назад: "Мама, давай не будем сейчас это обсуждать. У нас все хорошо. Егор спит". Это был конец разговора, который так и не начался. Она вздохнула и положила телефон на подоконник...

— Родители подарили квартиру брату, а я осталась ни с чем. Это решение стало для меня холодным душем, но именно оно запустило мое преображение, которое спустя годы стало для них главным уроком. — Маша, не пойми неправильно, — голос отца звучал примирительно, но в нем уже чувствовалось непоколебимое решение. — Кириллу просто нужнее. Ему с семьей, с ребенком тесновато в однушке. А ты у нас самостоятельная, справишься. — То есть потому что я не родила в двадцать два, я заслуживаю жить в съемной конуре? — вырвалось у меня, хотя я дала себе слово держаться...