— Свет, надо сто тысяч. Егор произнёс это, не глядя на неё. Он стоял посреди комнаты, слегка покачиваясь с пятки на носок, и с преувеличенным интересом разглядывал незамысловатый узор на ковре. Этот его вид — виноватый школьник, который разбил окно соседского сарая и теперь пришёл каяться, уже зная, что наказания не избежать, — Света изучила досконально за годы их совместной жизни. Она не спеша отложила книгу, положив её раскрытой страницей вниз на подлокотник кресла, и этот жест был нарочито медленным, почти театральным...

— Продать. И давай без вот этих твоих трагических вздохов, Ксения. Голос Ростислава, мужа, резал по живому, пока я смотрела на старые липы за окном. Те самые липы, под которыми мы с бабушкой прятали «секретики» в детстве. — Рост, я же просила. Мы договорились не трогать эту тему. — Кто это «мы»? Я договорился? Я просто дал тебе время свыкнуться с неизбежным. Он прошелся по комнате, хозяйским жестом проведя пальцем по пыльной крышке фортепиано. Словно уже оценивал товар перед продажей. — Это не просто квартира...