Особняк Артёма всегда казался мне чужой планетой — блестящей, холодной, безвоздушной. Каждый раз, переступая высокий порог с кованой дверью, я чувствовала себя не гостьей, а случайно забредшей статисткой в дорогой декорации. Высокие потолки тонули в подсветке, люстры сверкали хрусталём, а стены украшали картины, в которых я не понимала ровным счётом ничего: какие‑то пятна, полосы, фигуры, будто ребёнок игрался красками. Но я знала, что каждая такая «мазня» стоит дороже, чем все мои сбережения за последние десять лет вместе взятые...

— Ирина Михайловна, зачем вы передвинули диван? Ева замерла на пороге гостиной. Рабочий день выдался тяжёлый — три клиента требовали срочную доставку, бухгалтерия путала документы, а начальник отдела целый час распинался о годовых показателях. Домой она шла, мечтая о тишине и горячем душе. Но вместо тишины её встретила перестановка. Свекровь обернулась от окна, где поправляла гирлянду. На лице её было написано искреннее недоумение. — Как зачем? К Новому году готовлюсь. Вы же с Платоном ничего не делаете, а праздник через девять дней...