Ключи жарко лежали на ладони, такие новые, чуть пахнущие металлом и свободой. Марина сжала их в кулаке, пока не почувствовала легкую боль. Три года коплений, нервов с ипотекой, бесконечные просмотры убитых «хрущевок» — и вот оно. Ее собственная двушка в новостройке, с чистыми стенами, пахнущими ремонтом, и огромным окном в гостиной, из которого открывался вид на парк. Она стояла посреди пустой гостиной, слушая, как гулко отзывается ее собственное дыхание от голых стен. Это был звук счастья. Ее личного, выстраданного счастья...

— Звонил Олег, — глухо произнес Павел, и в его голосе Елена мгновенно уловила ту самую, знакомую до зубовного скрежета, настороженность. Она стояла на коленях у перил террасы, сжимая в руке кисть, пропитанную густым, янтарным лаком. Он ложился на дерево тягуче, словно мед, проявляя причудливый рисунок сосновых волокон — тех самых досок, что Павел прошлым летом выпиливал и шлифовал до седьмого пота. Двадцать два месяца непрерывной стройки, где каждый гвоздь, каждая щепка были политы их общим трудом и молчаливым упрямством...