Все началось не с громкой музыки и шампанского, а с тихого звона фарфора. Я мыла чашку, его любимую, с синими драконами, а он снова говорил о работе. Голос Сергея был ровным, как стерильная поверхность операционного стола, за которым он проводил большую часть жизни. «…и представь, этот дурак Кузнецов снова подвел под статистику. Придется все пересчитывать», — его слова падали в тишину кухни, как капли воды в раковину. Монотонно. Предсказуемо. Я кивала, глядя в окно на умытый дождем вечерний город...

— Ты знаешь, что ты сделала?! Андрей ворвался в квартиру так, что дверь ударилась о стену. Вероника Ивановна вздрогнула, уронив чашку с чаем на клеёнку. — Сынок, что случилось? Ты... — Не смей называть меня так! — он схватил со стола ключи от комода. — Где мои документы? Где свидетельство о рождении? — Андрюша, успокойся, пожалуйста... — Двенадцать лет! Двенадцать лет ты молчала! — его голос сорвался на крик. — Ты знала, что я её искал. Знала, что я год не мог прийти в себя. И молчала! Вероника Ивановна побледнела, прижав ладонь к груди...