Иногда в мире столько шума, что хочется просто обнять кого-то мягкого и приятного. И почти всегда это - мишка. Тот самый, с чуть грустными глазами, у которого будто есть память. Он был рядом, когда гремели войны. Сидел на полках, когда рушились империи. И даже сейчас живёт где-то между музеями, витринами и детскими кроватками. Вот история о том, как появилась эта мягкая легенда - и почему каждый раз, когда я шью нового мишку, он получается как живой. Может, потому что у него длинная, почти человеческая история...

Мишка уже даже маму боялся. Это потому, что она всё время повторяла, будто «жизнь её замордовала». И Мишке представлялось, что «мордовать» - это когда человека кто-то большой берёт сзади за шею и начинает возить лицом по кирпичам, которые аккуратно составлены специально для «мордования». А на самом деле никто маму за шиворот не брал, ибо брать-то попросту было некому: Мишка и мама жили вдвоём. Папа был «негодяй, свинья и подлец», а потому с ними не жил. «Да не очень-то и хотелось», - говорила мама...