Он сказал это не со злостью, не с упреком, а с такой ледяной, отполированной до блеска простотой, словно объявлял погоду. Всего одна фраза, брошенная в пространство между нашими кроватями, и мир, который я за десять лет привык считать своим, рассыпался в пыль, оставив во рту вкус пепла и металла. «Слушай, дорогой, — голос ее был ровным, без единой эмоциональной зазубрины, — либо шубу покупаешь мне к зимнему сезону, новую, не ниже норки, либо сам ночью с кулачком работаешь. Решай». Она не смотрела...

Я стояла у плиты и мешала суп, хотя он уже был готов и давно не имел нужды в моих круговых движениях. Ложка глухо стучала о стенки кастрюли, как будто пыталась постучать мне в голову и вернуть к разуму. Он сел за стол, положил телефон экраном вниз, будто это важная деталь честности, и посмотрел на меня теми глазами, которыми смотрел, когда просил передать соль на семейных застольях: чуть усталые, немного виноватые, но с твёрдостью, спрятанной за мягкостью. – Хозяйка? – повторила я, и мне показалось, что на слове «хозяйка» у меня обожгло язык...