Телефон зажужжал в сумке, и Анна сразу поняла — это она. Никто больше не звонил так настойчиво, с этими короткими, ядовитыми паузами между гудками, будто давая понять: я подожду, но ненадолго. Она отложила пакет с продуктами на стол, потянулась за телефоном. На экране — «Людмила Петровна». Губы сами собой сжались в тонкую ниточку. — Алло? Голос свекрови врезался в тишину кухни, как нож: — Квартиру родителей продала? Я жду свою долю, не медли с переводом. Ни приветствия, ни лишних слов...

— Ты продашь квартиру родителей, и мы себе купим нашу общую! — заявил мне муж, как будто это было самым естественным решением в мире. Я замерла, чувствуя, как внутри всё сжимается от этих слов. Мы сидели на кухне, за столом, где после ужина осталась грязная посуда. На плите ещё булькал чайник, а я держала в руках кружку, из которой еще не успела сделать ни одного глотока. Его голос звучал уверенно, будто он уже всё решил за нас обоих. Но его слова вывели меня из равновесия. "Наша общая", — повторила я про себя, пытаясь осмыслить, что именно он имеет в виду...