Илья считал, что самое страшное в его жизни — похороны любимой жены — уже позади, но он ошибался. Он не заметил, как в его собственном доме началась тихая, но беспощадная война, где главным оружием стала его слепая отцовская любовь, а мишенью — женщина, рискнувшая вернуть его к жизни. *** — Если эта крашеная выдра еще раз тронет мою чашку, я за себя не ручаюсь! — голос моей тринадцатилетней дочери Яны звенел, как натянутая струна, готовая лопнуть. — Яна, выбирай выражения, — устало отозвался я, не отрываясь от планшета...

Людмила Викторовна стояла у окна своей «двушки» в спальном районе Москвы и смотрела, как октябрьский дождь методично смывает с асфальта остатки яркой листвы. В стекле отражалось ее лицо: уставшие серые глаза, сеточка морщин в уголках, поникшие плечи. В сорок пять лет она чувствовала себя не просто зрелой женщиной, а глубокой старухой, доживающей свой век в пустой квартире. Тишина в доме была оглушительной. Раньше здесь кипела жизнь: гремели кастрюли, спорили дети, бубнил телевизор под комментарии мужа...