Я всегда думала, что тишина в квартире — это роскошь. После похорон свекрови тишина осела, как пепел, липкая, тяжёлая, такая, которую не стряхнёшь. Даже чайник — старый, с едва слышным свистком — кипел как-то глухо, будто не хотел тревожить никого лишнего. Я сидела на кухне, смотрела в окно, где на стекле тонкой сеткой лежал дождь, и думала, что вернулась оттуда, от могилы, каким-то другим человеком. Как будто, оставив на кладбище букет и горсть земли, оставила там и прошлую себя. Звали её Нина Петровна...

— Поздоровался бы хоть с квартирой, — машинально подумал Игорь, стаскивая кроссовки и морщась от эха собственного шага. Телевизор мерцал мягким светом. На диване, вытянув ноги и насыпав в ладонь семечек, сидела Лена — ровная спина, спокойный профиль, никакой бури. В детской сопел пятилетний Кирилл, над кроватью тихо вращалась звериная карусель. Было воскресенье, почти полночь. Игорь не ночевал дома с пятницы. Впрочем, такое случалось. «Любит — значит терпит», — самодовольно подумал он, бросив взгляд на часы и кивнув себе: успел до понедельника...