Она стояла у окна, глядя на серый двор, где под лёгким осенним дождём темнели асфальтовые плиты. За спиной — тишина квартиры, в которой она провела тридцать шесть лет. Каждый скрип половиц, каждый запах — кофе, старые книги, мамин парфюм — врезался в память, как шрам. Сегодня она впервые поняла: это больше не её дом. — Мы оформили квартиру на Сашу, — сказала мать, не глядя в глаза. — Он ведь молодой, у него семья, дети… А ты… ты и так сильная. Справишься сама. Слова повисли в воздухе, как пыль после взрыва...

— Володя, может не стоит? — голос Тамары дрогнул, когда она увидела синюю папку на кухонном столе. Владимир Петрович даже не обернулся от окна. Широкие плечи под клетчатой рубашкой были напряжены, как струна. — Стоит. Восемь лет терпел эти намёки твоей сестрички. Хватит. Лидия Борисовна сидела напротив, положив ладони на стол. В пятьдесят пять лет она выглядела старше — усталые глаза за очками в тонкой оправе, серые пряди, выбившиеся из аккуратной причёски. Школьная учительница до мозга костей, привыкшая к тому, что её слушают и уважают...