— Это что? Карина подняла с кухонного стола распечатанный автобусный билет и уставилась на мужа. Арсений стоял у окна, разглядывая вечерние огни города, и молчал. Молчание длилось слишком долго. — Сень, я тебя спрашиваю, — Карина почувствовала, как внутри все начинает холодеть. — Что это за билет? — Мама едет на праздники, — Арсений развернулся, и по его лицу было видно, что он уже готовится к бою. — Двадцать третьего декабря приезжает. Карина опустилась на стул, руки задрожали, и она положила билет обратно на стол, чтобы муж не заметил...

Марина стояла у окна, глядя, как серые, тяжелые капли осеннего дождя разбиваются о стекло, оставляя на нем грязные подтеки. За окном умирал очередной октябрьский день, и ранние сумерки уже окутывали двор. В доме было обманчиво тихо. Эта тишина была не спокойной, а натянутой, как струна, готовая вот-вот лопнуть. Единственными звуками были мерное тиканье старых настенных часов в гостиной и приглушенное, назойливое бормотание телевизора из комнаты свекрови. Этот звук — работающий без перерыва телевизор...