Утро 4 декабря выдалось для Даниила Денисовича Соловьева не просто хмурым, а каким-то липким, вязким, словно он вляпался в какую-то субстанцию, не позволяющую двигаться быстрее и четче. Голова у Соловьева гудела, что и не удивительно, после вчерашнего, во рту – засуха, а воспоминания о прошедшем вечере настолько обрывочные и неуловимые, что самому стыдно. Бар, Андрей, смех, звон бокалов, приглушенный свет, женские силуэты… Даниил помнил, что перебрал. Сильно. Как добрался домой – загадка. Ночью спал...

Шум начался в начале ноября, когда уже темнело к пяти. Валентина сидела на кухне, слушала, как в батареях переливается вода, и вдруг сверху раздался резкий удар, потом ещё один. Что‑то тяжёлое перекатилось по полу, скрипнуло. Она вздрогнула, сняла очки, прислушалась. Секунда тишины — и снова глухой стук, как будто кидали на пол доску или ящик. Потом затрещало, заскрежетало, будто что‑то двигали, царапая линолеум. Опять ремонт, — подумала Валентина, чувствуя, как в груди поднимается раздражение. В...