— Ты никогда не думал, что могло бы быть иначе? — Вера крутила в руках чашку с остывшим чаем, не поднимая глаз. За окном летел мокрый октябрьский снег, превращаясь в грязную кашу под ногами редких прохожих. — Иначе? — Николай усмехнулся, откладывая газету. — В каком смысле? — Ну, если бы тогда, в девяностые, ты не уехал на Север. Если бы остался здесь, со мной. Николай посмотрел на женщину напротив. Двадцать лет прошло, а она всё так же прячет взгляд, когда разговор касается чего-то важного. Только морщинки вокруг глаз появились, да в каштановых когда-то волосах серебрится седина...

Энергия, подпитанная надеждой и яростью за бабушку, творила чудеса. Вера стала есть. Впервые за месяцы с аппетитом. Она выходила на крыльцо, вдыхала влажный, пахнущий прелыми листьями воздух. Силы возвращались, медленно, но неуклонно. Острая боль отступила, сменившись тупой, но терпимой тяжестью. Врачи в городе позже разводили руками:  — Ремиссия. Случается!  Вера знала, что это не просто ремиссия. Это был бунт жизни против смерти, разбуженный тайной и жаждой справедливости. На боль она теперь мало обращала внимание...