— Почему ты не позвала маму? — спросил муж, заглядывая в зал, где гости уже садились за стол. Я молча протянула ему старую, пожелтевшую фотографию. Дмитрий взял ее, недоуменно взглянул на меня, потом на карточку. И онемел. Он стоял, как громом пораженный, посреди нашей прихожей, в начищенных до блеска ботинках и новом костюме, купленном специально к сегодняшнему дню. К нашему тридцатилетнему юбилею. А в руке он держал маленький прямоугольник картона, который только что разрушил всю нашу жизнь. ***...

Февральская ночь опустилась на глухую деревушку, затерянную в бескрайних русских снегах, и принесла с собой неистовую вьюгу. Она бушевала с таким озлоблением, словно хотела стереть с лица земли последнее свидетельство человеческого упрямства — несколько покосившихся изб под тяжелыми снежными шапками. Ветер выл в темноте, как раненый зверь, и нещадно бил в оконные стекла колючей крупою, заставляя жителей подбрасывать в ненасытные чрева печек очередные охапки поленьев. В одной такой избе, в маленькой горнице, жарко натопленной, было не до сна...