— Всё! С меня хватит! Устал я быть для тебя сиделкой! Надоела болеющая жена! — голос Олега сорвался на фальцет, неестественно звонкий в душной, пропахшей лекарствами спальне. Он в сердцах швырнул на пол скомканную рубашку, которую секунду назад пытался аккуратно, «по-мужски», сложить в чемодан. Ткань жалобно шлепнулась о ламинат, словно подбитая птица. — Я мужик, Лена! Мне сорок восемь лет, я жить хочу! А не судно выносить и пролежни обрабатывать! — он метался по комнате, хватая с полок свои вещи: зарядку для телефона, флакон одеколона, стопку носков...

— А ты мне тут не указывай, где мне носки бросать! — Витя рявкнул так, что чайная ложечка в стакане звякнула. — Я в своём доме, между прочим. Хозяин. Нина замерла с тряпкой в руках. Посмотрела на мужа. Тридцать лет брака, а всё как в первый раз: чуть что не по его шерсти — сразу «хозяин». Хозяин, у которого кран в ванной течет вторую неделю, а плинтус в коридоре держится на честном слове и старом скотче. — Хозяин, говоришь? — она спокойно выжала тряпку над ведром. Вода была серая, мыльная. — А хозяин не хочет, случайно, полку в кладовке прибить? Я просила ещё до Покрова...