Об Ирине Печерниковой часто пишут как об актрисе трагической судьбы. Эпиграфом тут первая реплика ее героини, молодой учительницы из фильма «Доживем до понедельника»: «Довольно! Она живая! Ну нельзя же так!» Советская Одри Хепберн, трогательная и беззащитная, очень женственная, «чистейшей прелести чистейший образец». Собирала дельфинчиков. Но стала жертвой людской молвы и жесткосердного времени. Этот очень цельный образ сложился давно. Но есть и другая Печерникова. Свободолюбивая и азартная хулиганка, независимая и строптивая...

Леонида Куравлева знали все. Вернее, всем казалось, что они его знают. Вот же он — сантехник Афоня с тоскливым взглядом, обаятельный вор-рецидивист Жорж Милославский, простоватый шофер Пашка Колокольников. Десятки ролей создали образ человека открытого, где-то плутоватого, но всем понятного. Тем оглушительнее был контраст между этими всенародно любимыми ролями и настоящим Куравлевым — человеком, который в последние десятилетия жизни сознательно выбрал путь затворника, сторонился публичности и превыше всего ставил собственную совесть...