— Анна, ты что творишь? Три тысячи за эти кроссовки! — голос Лидии Петровны прорезал утреннюю тишину кухни, как нож по стеклу. Я стояла у плиты, помешивая овсянку для Дениса, и чувствовала, как напряжение поднимается от затылка к вискам. Опять. Каждое утро одно и то же. Каждый мой рубль под микроскопом свекрови. — Лидия Петровна, это необходимо. У ребенка ноги выросли, старые кроссовки жмут, — я старалась говорить спокойно, но слышала, как голос дрожит от сдерживаемого раздражения. — Необходимо! — она всплеснула руками...

Ты никогда не узнаешь, что твоя семья о тебе думает на самом деле, пока не услышишь их разговор по телефону. Это знание врывается в жизнь без стука, как вор, крадущий не вещи, а иллюзии, оставляя после себя лишь холодный пепел на месте того, что еще вчера называлось счастьем. София вернулась домой с тяжелыми пакетами, из которых торчала длинная багетная булка. Воздух был напоен предвечерней прохладой, а в груди приятно теплилось от мысли о домашнем уюте. Она остановилась у знакомой, чуть потертой временем дубовой двери, прислушиваясь...