— Галина Петровна, вы в своем уме? В шестьдесят девять лет ребенка брать! Да вы о себе подумайте хоть! Заведующая детдомом смотрела на них как на сумасшедших. Галина сжала руку Бориса крепче. — Мы все обдумали, Елена Викторовна. Документы в порядке, справки есть. Почему вы нам отказываете? — Потому что это безумие! Девочке восемь лет! Ей нужны молодые родители, которые смогут... — Которые смогут что? — перебил Борис. — Бросить через год? Вернуть обратно, когда надоест? Мы с женой прожили вместе два года...

Мраморная кухня пахла тоской, как будто само это холодное, стерильное пространство впитало все несказанные слова, слёзы, выдохи. Свет от встроенных светильников резал глаза, отражаясь в битом стекле — экран телефона раскололся, как скорлупа у яйца. Он лежал возле ножки барного стула, чуть в стороне, как свидетель чего-то интимного и болезненного, что произошло тут всего мгновение назад. Анна не двигалась. Её руки — тонкие, ухоженные, с ногтями телесного цвета — сжимали край кухонной стойки. На ней было вечернее платье: бархат тёмного винного оттенка, чуть спущенное на плечи...