— Дима, почему мне нельзя приезжать на дачу? — Как ты смеешь?! Мама стояла в дверях кухни, сжав губы так, будто проглотила что-то горькое. Её пальцы нервно теребили край фартука — тот самый, вышитый бабушкой, с полевыми цветами и пчёлами. Я знал этот жест с детства: когда мама волновалась или злилась, она всегда хваталась за что-то домашнее, родное, будто пытаясь удержаться за реальность. — А ты подумай, мам… — начал я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Если бы ты приезжала одна — мы бы были не против...