У каждого ребенка когда-нибудь была кличка. Прозвище. Погремуха. Обзывалка. Много вариантов, но смысл один. В каждом дворе был свой Череп, Пухлый, Рябой, Пятак или Мафон. У нас же целый зверинец, как в зоопарке. Был Сашка Орлов, которого все Орлом звали, пока ему залетные нос не поломали и он Черепком не стал. Был Юра Медведев, к которому так сильно прилипла производная его фамилии, что он родное имя почти позабыл. Даже на уроках только на Мишку и откликался. Была Катька Воропаева, которую Лисой звали, потому что волосы у неё горели осенним рыжим пламенем...

Икона в её руках была тёплой. Как живая. Как будто сама Богородица шептала ей сквозь копоть веков: «Держись, Зина. Держись…» Но за окном уже скрипели тормоза, и сердце, изношенное годами и горем, заколотилось так, словно рвалось наружу. Сейчас войдут. Сейчас начнется кошмар. А у неё под одеждой — ключ. И в сундуке — грех, за который могут убить. Душный августовский зной прилип к стенам избы, словно смола. Пыль, поднятая проехавшей по улице подводой, медленно оседала на подоконник, где в жестяной банке увядали полевые цветы...