- Почему ты не отвезла её в детский дом? - Степан смотрел на трехлетнюю девчушку, что сидела на печи, выглядывая из-за шторки. - Степа, - Маруся стояла на коленях, обнимая ноги мужа. - Ну как я могла своё дитя отдать в детский дом? Она же мне такая же родная, как и Настенька. Моя кровиночка. - А мне теперь как быть? - Степан посмотрел то на жену, то на неугодную ему девчонку, и сердце мужчины сжималось от боли. Он прошел всю войну, многое вытерпел, вынес, но мысль о том, что его жена была с другим, мучила его очень сильно, да так, что даже было трудно дышать...

Если бы Светлана могла предугадать, к чему приведут слова, оброненные матерью за семейным ужином, она, скорее всего, придумала бы причину, чтобы не явиться. Но она сидела за старым ореховым столом — память о прабабушке — и не решалась оторвать взгляд от тарелки с остывающим картофельным гратеном. — Что ты всё молчишь? — не унималась Елена Викторовна, поправляя платок на шее. — Трёхкомнатная квартира, и вся твоя. А Катя с Романом всё по чужим углам скитаются. — Мам, мы сами справимся, — вмешалась младшая сестра, осторожно поглаживая округлившийся живот...