— Пап, а почему ты вчера сказал тёте Лене, что любишь её? Простая детская фраза — и по спине пополз ледяной ужас. Павел вздрогнул, плечи поникли, словно их придавило непосильной ношей. Он смотрел на дочь, на их Дашку, эту пятницу, третьеклассницу, и казалось, будто она не просто спросила, как дела в школе, а выложила на кухонный стол что-то чудовищно тяжёлое, звенящее сталью… бомбу замедленного действия. Я стояла у окна, в своём извечном углу — между чайником и занавеской, в тени чужого мира, но в самом эпицентре их драмы...

— Мама, а почему та тётя каждую ночь стоит у моей кровати? — спросил сын. Я похолодела — в доме жили только мы двое. Тимур произнёс это между ложками каши, даже не поднимая головы. Будто сообщил о дожде за окном. А у меня руки задрожали. — Какая тётя, Тима? — Которая в тёмном платье. Стоит вон там, — мальчик махнул ложкой в сторону коридора. — Всё смотрит на меня. Я поставила кружку так резко, что кофе расплескался по столу. В нашей съёмной двушке, кроме нас, никого нет. После развода с Андреем мы переехали на окраину — тихий район, дешёвая аренда...