Я была всего лишь горничной, пока не нашла портрет своего мёртвого отца в кабинете самого могущественного человека в городе. — Сэр, а почему мой папа изображён на этом портрете? — дрожащим, едва слышным голосом, в котором смешались страх и отчаянная надежда, спросила юная Эмили Картер. Её тонкий палец, обычно привыкший лишь бережно смахивать пыль с дорогих безделушек, был теперь направлен на массивную картину в позолоченной раме, гордо висевшую за массивным дубовым письменным столом. Казалось, сама воздушная пыльца в солнечном луче замерла, застигнутая врасплох этим дерзким вопросом...

— Что значит «переписать на твою мать»?! — голос Регины Константиновны в телефонной трубке звенел так, что, казалось, мог бы расколоть оконное стекло. — Ты что удумала, Лидия? Последнее отнять решила? Родовое гнездо, которое мы с отцом покойным по кирпичику складывали, чужой женщине отдать? Лида невольно отстранила телефон от уха. Она сидела на своей маленькой, но уютной кухне, где пахло свежесваренным кофе и утренней суетой. За окном начинался обычный июньский день, обещавший тёплую погоду и тихие радости, но звонок бывшей свекрови ворвался в это утро, как ледяной сквозняк...